Книга Школа Делавеля. Чужая судьба - Ольга Гусейнова

— Это неправильно, Стей… Так не должно быть… Я хочу не так…

— А как? Чего ты хочешь? — оглушительно заревел донельзя возбужденный дракон.

Склонился и начал лихорадочно покрывать мое лицо поцелуями, а когда, лизнув ухо, затем прикусил его, из головы почти вылетело все, что вообще нужно было сказать. Тяжелая шершавая мужская ладонь легла мне на грудь, стиснула чуть болезненно, погружая в водоворот новых ощущений. Лишь та самая, наблюдающая за происходящим, моя относительно здравомыслящая часть вынудила прорваться через чувственный туман и отчаянно прошептать:

— Не хочу без чувств! Слышишь! Не могу!

Его губы захватили напряженную, болезненно сжавшуюся вершинку груди, приласкали, втянули внутрь, я всхлипнула и судорожно вдохнула. Боги, как же приятно-о-о… Мое тело предавало меня, умоляя о слиянии с носителем настолько восхитительного аромата, жаждало именно этого мужчину там, куда спустилась его рука, где уже горело, желая наполнения.

— Стейнар, я же фея! А феи без любви умирают!

— Так полюби меня! — отчаянно прохрипел он.

И начал ласкать низ живота, внутреннюю чувствительную поверхность бедер — где никто никогда не касался меня, — обещая наслаждение. Краешком сознания я понимала, чего ему стоит сдержаться и не наброситься, чтобы грубо овладеть моим телом. Ведь сама выгибалась и подавалась навстречу творящим что-то невообразимое пальцам. И чтобы чувствовать его, унять собственное вожделение, уже готова была вытерпеть любую боль. Но животная подоплека происходящего упорно мешала!

Я почти сдалась на милость неистового дракона, запал борьбы развеялся под натиском желания и признания очевидного: меня лишь хотят, не более. Обмякла, отворачиваясь, покоряясь его силе, отстраняясь душой, когда он начал неумолимо вторгаться, наполнять. И он это изменение, как ни странно, понял и неожиданно замер. Опираясь на локти, снова обхватил ладонями мое лицо и, заглядывая в глаза, уверенно прохрипел:

— Я люблю тебя! Моей любви хватит на нас обоих! Только не отворачивайся от меня, любимая! Прошу тебя, Лютик!

Я неуверенно кивнула, уловив смысл и значение сказанного, ощутив невероятный прилив тепла в груди. Задуматься о чем-то большем Стейнар не дал, сделав резкий толчок навстречу, и остановился, дав мне переждать боль. Затем новые ощущения и желание полностью захватили мое существо — незнакомое ранее чувство наполненности, растущее напряжение, стремление стать еще ближе к мужчине, прижаться теснее, крепче…

Наконец пришло долгожданное освобождение, потом — ощущение невесомости и неги. Постепенно я пришла в себя, невольно всхлипнула и почувствовала вкус слез на губах.

— Ну что же ты плачешь, цветочек? — прозвучал надо мной взволнованный голос мужчины, признавшегося мне в любви. — Так больно было?

— Нет, так хорошо! — просипела и даже улыбнулась я.

Немного пошевелилась, потому что Стейнар перенес вес своего тела на руки и ослабил хватку, и сразу же ощутила спиной все неровности, камешки и веточки. С реки тянуло ночной прохладой, остужая наши разгоряченные тела. Как же хорошо! Приподняла руки и неуверенно коснулась лица моего, наверное, мужа. Погладила, заново знакомясь, запоминая и почти умоляя шепнула:

— Поклянись, что не соврал!

Раздвинувшись в нежной улыбке под моими пальцами, сухие губы выдохнули:

— Клянусь, я люблю тебя! — Спустя мгновение сам неуверенно спросил: — А ты сможешь когда-нибудь сказать это мне?

Я чувствовала, что он не оставил мое тело и готов продолжить. В груди все сильнее что-то нагревалось от восторга, ведь услышать такое признание… Горло перехватило, и я смогла лишь кивнуть и тоже выдохнуть:

— Да!

Темные глаза вспыхнули красноватым торжествующим светом. Раньше испугалась бы до икоты, а сейчас крепче обняла его, чувствуя, как в груди разливается что-то непривычное, необычное, странное, обжигающее…

Стейнар вновь начал ритмично двигаться… тягуче медленно, сладко… лишая разума и даря невероятные ощущения. Давая почувствовать вкус неторопливого поцелуя и биения сердца… и горячую кожу, словно одну на двоих… Наконец, тело прошила восхитительная судорога, и вместе с наслаждением и криком из моей груди вырвался целый рой золотых искорок-звездочек. Которые взмыли в небо, а потом ринулись вниз, обтекая нас второй кожей, согревая, пропитывая теплом, посылая уверенность, что меня действительно любит этот жутковатый, самоуверенный мужик. А настоящая искренняя любовь — разве не чудо, ради которого я сменила судьбу и целый мир?!

— Интересно, ты каждый раз на пике подобные представления мне устраивать будешь? — насмешливо поинтересовался Стейнар.

Трепет перед случившимся и даже начавшие было проклевываться нежные чувства к нему увяли вместе с растаявшим блестящим потоком, сменившись желанием стукнуть его покрепче.

— Это благословение нашей любви вырвалось, неблагодарный! — заметив удивление, хитрое жадное драконье любопытство, быстро добавила: — Но ты не подумай чего лишнего — просто нечаянно получилось.

Усталость накатила, как никогда после марш-броска, я не смогла сдержаться — зевнула, а глаза закрывались сами собой. Стейнар, наконец, покинув мое лоно, перевернулся на спину, не выпуская меня из объятий. Я поерзала сверху, устраиваясь поудобнее, положив голову на широченную грудь. И уплывая в сон под мерный звук наших сердец, почувствовала, что мужчина, предоставивший мне себя для отдыха, заложив руки за голову, удовлетворенно и расслабленно распорядился:

— Отдохни! Я покараулю!

* * *

Солнечный лучик, сначала согрев кончик моего уха, медленно прошелся по виску, щеке и, наконец, коснулся правого глаза, настойчиво пытаясь проникнуть под ресницы. Я лениво приоткрыла левый, осмотрелась и обнаружила, что вполне вольготно улеглась и нежилась в драконьих объятиях, прижимаясь боком и щекой к теплому чешуйчатому телу. А сверху меня комфортно укутали черными крыльями, защищая от утренней речной свежести. Странное дело: даже осознав, на ком сладко почивала, я не захотела вылезать из уютного безопасного кокона, впервые за многие годы чувствуя полный покой, умиротворение…

Не спеша избавляться от сонного состояния, окутывавшего сознание приятным туманом, я приоткрыла второй глаз и, спрятавшись от солнца, немного передвинулась по мощной широкой груди дракона. Подняла руку и осторожно погладила кончиками пальцев блестящую черную чешую, под которой перекатывались стальные мускулы, одновременно любуясь рисунком. Затем, растопырив пальцы, исследовала свое необычное «спальное место» уже всей ладонью, с радостной непосредственностью сравнивая собственную золотистую от загара кожу с контрастной чернильно-черной чешуей.

Драконья грудь под моей ладонью завибрировала, следом раздался гул и глухой утробный угрожающий рык, от чего я вздрогнула и встрепенулась, но быстро сообразила, что причиной драконьего недовольства было что-то другое. Слегка извернувшись, посмотрела в сторону леса, туда, куда вытянулась черная морда: кто там самоубийцей решил стать, потревожив отдых Великого и Ужасного? Оказалось — обычная волчья стая. Наверняка непуганые, серые звери, оскалившись, медленно выступали из-за деревьев с явным намерением напасть.